МОСКВА, 10 июн — ПРАЙМ. Пандемия и последующая накачка деньгами национальных экономик изменили модель работы международных финансовых институтов, говорит президент Черноморского банка торговли и развития Дмитрий Панкин. В интервью агентству «Прайм» на полях ПМЭФ-2021 он рассказал, почему компании хотят кредитоваться в нацвалютах, как банк зарабатывает на низких ставках евро и доллара, какие проекты интересны для финансирования в России и почему не стоит спешить инвестировать в биткоин. Беседовала Диляра Солнцева.
— ЧБТР приступил к разработке новой стратегии. В чем причина? Изменится ли политика, приоритеты банка?
— Наша действующая стратегия — до 2021 года, подошло время принятия стратегии на следующие десять лет. И эти десять лет будут кардинально отличаться от предыдущих. Идет огромная накачка деньгами экономики, ставки на рынке отрицательные. Доступность денег значительно увеличилась со снижением процентных ставок. То есть найти длинные и дешевые деньги не проблема.
Если посмотреть на балансы ФРС США и Европейского центрального банка за прошлый год, то ФРС выпустила столько денег, сколько они выпустил примерно за сто предыдущих лет. В Европейском центральном банке похожая ситуация.
Для банков развития это вызов. И мы его приняли. В нашей новой стратегии, которая уже находится на рассмотрении акционеров, предусмотрен уход от традиционной модели работы международных банков развития.
Традиционная модель состоит в том, чтобы найти проект, прокредитовать его и держать на балансе до тех пор, пока кредит не будет погашен. В новых условиях усиливается значимость этапа подготовки проекта. Оценить все риски, грамотно структурировать проект, правильно подобрать всех консультантов, выбрать наиболее подходящие страховые схемы, провести экспертизу всех возможных рисков, выбрать юридическую схему работы с проектом.
Вот это самое важное сейчас. Идея состоит в том, чтобы качественно готовить проекты, запускать их, а дальше продавать другим инвесторам, а не держать у себя на балансе. При ограниченном росте капитала банка, такая стратегия обеспечит рост его активности.
— А с обратной стороны есть реакция? Согласны акционеры заниматься полным циклом проектов?
— Идет переговорный процесс. Будем убеждать.
— Есть сопротивление?
— Сторонники стандартного подхода предлагают двигаться по старой траектории. Но есть те, кто понимает, что поезд ушел и нужна новая модель развития. Вот с этим тезисом будем выходить на совет управляющих.
— А когда будет совет управляющих?
— Заседание будет этим летом. Оно пройдет онлайн, а в сентябре хотим пригласить всех в Салоники, все соскучились по живому общению, по неформальному разговору.
— Как ЧБТР закончил 2020 год?
— Сначала ожидания были очень тяжелые, опасались убытков, переживали, что не будет новых проектов. В результате оказалось, что с финансовой точки зрения прошлый год для нас оказался одним из лучших.
— Ничего себе!
Количество проблемных кредитов не увеличилось, рост портфеля составил порядка 12%, а в отдельных секторах даже до 20%. Многие авиакомпании, строящие аэропорты, которые мы кредитовали, получили господдержку, и максимум что теперь у нас просят — это рассрочку по кредиту.
— А рост портфеля в каких сферах, странах?
— Во многих странах приступили к реализации масштабных инфраструктурных проектов с участием государства. По странам — в Турции портфель заметно увеличился, на Украине, в России очень хороший рост.
— А с Россией обсуждаются новые проекты сейчас?
— Да, сейчас у нас несколько проектов, но названия пока раскрыть не могу — это фармацевтика, лизинг, малый бизнес, дорожная инфраструктура. В последней проекты тяжелее идут.
— Почему, вроде сейчас это востребованные проекты?
— Там сложные внутренние процедуры. Я надеюсь, что в этом году удастся запустить дорожные проекты в Краснодарском крае, Ставрополье.
— А на проекты из ФНБ не претендуете? Пока никто не обращался к вам за финансированием?
— В силу географической специфики наших стран-участниц, в России нам интереснее проекты по развитию именно региональной инфраструктуры.
— Какие?
— Южные регионы, в первую очередь. Например, Кубань.
— Вы упомянули доллар, евро. Вы долго проработали в Минфине, какие ожидания у Вас по рублю? Есть спрос на рублевые проекты у рынка?
— Что такое оценка валютного курса? Это ожидания участников рынка. В России мы видим спрос на рубли, на рублевые проекты. В других наших странах-участницах тоже есть спрос на кредитование в местной валюте. Сложные времена научили тому, что кредиты под проекты внутри страны, когда выручка идет в национальной валюте, лучше брать в местных единицах.
Особенно это актуально для тех, кто реализует инфраструктурные проекты. Ведь в случае девальвации, у местной инфраструктурной компании возникают большие проблемы. Поэтому предпочитают брать кредиты в местной валюте.
Для нас работа с местными валютами абсолютно приемлема, потому что мы достаточно активно работаем на рынке свопов. А сейчас на международном рынке можно брать длинные свопы. Мы выпускаем 10-летние, 15-летние облигации в долларах и евро под низкую ставку. Дальше свопуем на международном рынке на рубли, получаем опять-таки длинный рубль и имеем возможность кредитовать на десять, пятнадцать лет в рублях и по ставке, сопоставимой со ставкой ОФЗ.
— Пользуются спросом?
— Да. Сейчас во всех странах наблюдается активный переход проектов в национальные валюты. Во многом этому способствуют санкции, когда любая сделка с долларами чревата тем, что могут заморозить транзакцию. Это стало большой проблемой. Касается не только России, но и Турции, Украины.
— Все-таки стараетесь уходить от доллара в основном…
— Просто невыгодно. Мы идем за спросом. Не то чтобы мы принципиально не любили портрет американского президента на зеленой бумажке (улыбается). Мы идем за рынком, а ему интереснее и проще работать в национальных валютах — рисков меньше.
— А вы каждый крупный проект оцениваете с точки зрения санкционных рисков?
— Конечно. Преимущество международных банков развития как раз и заключается в том, что мы можем оценить все риски. Помимо того, что мы можем быть представителями наших клиентов одновременно в разных странах, провести их проект в обход санкционных рисков, мы еще и подсказываем им, как работать в странах с не самой устойчивой политической и экономической ситуацией, чтоб не стать частью какой-то коррупционной, скандальной истории. У нас есть специальные подразделения, которые этим занимаются. Есть даже отдельное подразделение, которое занимается анализом экологических рисков.
— «Зеленую» повестку поддерживаете?
— Уже неприлично ее не поддерживать (смеется). Сейчас у любого финансового института, особенно у международных банков развития, должна быть «зеленая» экспертиза.
— Анатолий Чубайс уже высказал мысль, что из-за изменений климатической повестки придется переформатировать 100% российской экономики.
— Согласен. Российская экономика держится на экспорте углеводородов, сырья, металлов — все это тяжелые вещи с точки зрения окружающей среды, климата. С одной стороны, есть мировой тренд на снижение спроса на эти сырьевые товары. С другой стороны, будут вводиться дополнительные ограничения, налоги на товары с высоким углеродным следом. К этому надо быть готовым, а значит, структуру экономики нужно пересматривать.
— Вы упомянули состав ваших акционеров, геополитика никак не сказывается на вашей работе между собой, никто из стран не тянет одеяло на себя?
— Конечно, всем хочется иметь больше проектов, больше финансирования. Но 20 лет совместной работы научили нас, что не надо никого «валить», потому что если сейчас ты будешь необъективен к проекту другой страны, то через два месяца такая ситуация повторится в обратную сторону.
Конечно, иногда не голосуют в поддержку проекта по политическим или иным причинам, но делают это тихо, без лишнего шума. Два года назад на собрании совета банка первый вице-премьер одной из стран начал выступать с политической речью, что их якобы обижают другие страны. Ему очень аккуратно все другие сказали: «Извините, мы здесь собрались обсуждать экономику проекта, а политику, пожалуйста, за пределами нашего института обсудите, в парламенте».
— Сейчас все ударились в криптовалюты, их уже не снять с повестки дня, не хотите попробовать эту сферу?
— Меня очень привлекает сам принцип блокчейн, распределенного реестра. У нас даже есть проекты, в которых мы пытаемся использовать эти принципы при регистрации сделок, касающихся земельных реестров.
Что касается самой криптовалюты, то я не вижу здесь экономической основы — за валютой должен стоять Центральный банк, доверие к стране.
У криптовалют есть только механизм реестров, доверие к компьютерному алгоритму. И никто не может гарантировать, что завтра не появится новый параллельный биткоин, зеркальная система, которая обесценит уже существующую.
— А себе вы не покупали биткоин?
— Нет. Я считаю, что достаточно много риска и на рынке ценных бумаг, на валютном рынке. Но здесь непредсказуемого риска еще больше. Еще рано развлекаться биткоинами.
— В прошлом году в России появилось много диванных инвесторов, которые играют на рынке без четкой стратегии, нужно ли ужесточать правила игры для них, как делает ЦБ?
— Согласен здесь с ЦБ. Везде в мире ставки по вкладам идут к нулю. И народ озадачился: что делать с деньгами, как заработать, сидя на диване — поскольку тяга к нетрудовому обогащению присуща многим. Но история знает примеры, когда, погорев на фондовой бирже, люди начинают предъявлять претензии к государству.
Я еще помню, в начале 2000-х годов серьезная проблема была — компенсация потерянных сбережений, МММов, финансовых пирамид. Поэтому проще заранее объяснять инвесторам, особенно непрофессиональным, что обещанный высокий процент дохода подразумевает не менее высокий процент риска.
Источник: